аудиокниги
коммуникативные
психодиагностические
коррекционные
психотехнические
развивающие
деловые
педагогические
профориентационные
телесно-ориентированные
игры и развлечения
тренинги
статьи
психологические центры
мини-форум
все упражнения
синквейны
притчи и сказки
пословицы и поговорки
добавить упражнение


сообщение с мини-форума

синквейн



самые читаемые статьи

Упражнение «Нахождение слов – антонимов»
статья прочитана 1103006 раз

Упражнение «Цифры в пословицах и поговорках»
статья прочитана 546366 раз

Упражнение «Моя проблема в общении»
статья прочитана 484479 раз

Игра «Крокодил»
статья прочитана 420453 раз

Тренинг на сплочение
статья прочитана 330775 раз




последние комментарии

Абдул Жахар  08.10.2024
Играли на паре в эту игру , решили что сердце достанется профессору ,а вы бы кому отдали ?
прочесть статью

матвей  07.10.2024
йцукй
прочесть статью

какаха  23.09.2024
отлично
прочесть статью


психологические упражнения для тренингов


притчи и сказки:

комментариев: 0 | просмотров 5020 | 27.05.2011

Сказка «Семка мокрый»

Семка с молодых ногтей шалопаем был. Маленький, юркий, во все щелки совался, с ребятишками дрался. Выбирал кого помоложе и метел ил. А дрался он до синя­ков, дрался так, что уж и нос в крови, и губы разбиты. Маль­чонки, что одногодками были, его один на один завсегда побивали, а кто помладше да похилее, били компанией. Оттого Семка и хитрил: подстережет мальца одного, вот и метелит.

Однажды так-то вот одного малого мальчонку подсте­рег, на землю повалил, верхом сел и ну, прутом стегать! Тот малой орет, а вырваться не может. А Семка и вовсе озверел и вдруг... полетел! Руками-ногами барахтается, а сам над землей болтается, и не опускается, и не падает; Уж потом сообразил: кто-то его за штаны да рубаху схва­тил да над землей и поднял. Все бы ничего, только этот кто-то Семку еще и в кадушку с дождевой водой прямо с головой окунул. Чуть не захлебнулся, а как из кадушки той высунулся – рядом Филатыч стоит, улыбается в бороду да и говорит:

– Ну, что, охолонул, Семка-мокрый?!

С того дня и прицепилось к Семке это противное про­звище. Может, малец тот, обитый, другим ребятишкам передал, а может, и кто чужой услыхал, только Семка так «мокрым» и стал. Семка-мокрый оттого Филатыча и воз­ненавидел лютой ненавистью, простить старику не мог, вот ему и пакостил: то в яму с сырой глиной песку сыпанет, то в воду ему лягушек принесет, то посуду готовую камнем разобьет.

Филатыч из глины посуду мастерил: крынки, горшки, кув­шины да куманцы. Вот Семка-мокрый часок урвет, пока дед аль за глиной, аль за хворостом уйдет, вот и куражится... Хорошо еще дед мамке на него не жалился, а то бы она уши­то семкины на палец намотала! Уж очень она Филатыча ува­жала. Тот мог поделки свои и «за так» отдать, и денег не взять. У них у самих в избе его поделки стояли. Мать их берегла, чистой тряпицей обтирала и все повторяла:

– Ты гляди, какая вещь! И в лавке городской такой красоты не сыщешь! Божий дар у Филатыча – глину месить да посуду мастерить. А как расписал – так, словно солнышком побрызгал!

Свою посуду Семка, конечно, не трогал. Попробуй тронь – мамка век не простит... От нее Семка про Филатыча кое-что знал. Сказывала она, что сама еще девчонкой была, когда Филатыч к ним в деревню на жительство явился. Тогда ему еще лет 45 было. Видный мужик, а один... В такие-то года уж внуков мужики пестают. А этот – сам-один.

Мамка сказывала: пришел с холщовым мешком за спи­ной и остановился у них на постой. Заброшенную избуш­ку облюбовал, чинил-латал. А потом и вовсе туда жить перебрался. Там более 20 лет и проживает. Поначалу-то его деревенский народ с опаской принимал: чужак! Кто знает, чего от него можно ждать? Какой-то он непростой! Одежда – крестьянская, а вся, как есть, новая. Будто ря­женый он. Сам – с бородой, а борода – клинышком. Та­кую-то бородку только аптекарь в городе носил да лекарь, что раз пять в деревню приезжал.

Кто-то тогда про Филатыча и сказал: мол, доктор он. К нему бабка Онуфриха сунулась: помоги, мол, от зубной боли! Небось, один зуб во рту и сидел, а туда же – лечи ее! Ну, Филатыч на ее слова вроде засмущался, А вот Онуфрихе как-то чудно сказал:

– Я хоть и доктор, но по другим делам. А лечить я не могу. Не умею...

А разве бывают доктора, но по другим делам? Он сам по-первой, глину вовсе не замечал. А уж глина в их местах – у каждой избы, за огородом – хоть закопайся. Ни с кем новый мужик в деревне тогда не знался, но и не ссорился. Жил один, кормился огородом и лесом. А однажды на озе­ре и познакомился Филатыч с дедом Кузьмичом. Тот лет на сорок старше пришлого мужика был, много зим на зем­ле-матушке прожил. Слово за слово и разговорились.

Уж потом друг с дружкой так сдружились – не разлей водой! Может, они, конечно, и про жизнь Филатыча бесе­довали, только Кузьмич – сам одинок, вот ни с кем разго­ворами теми и не делился. Одно только народ точно знал: это Кузьмич мужику присоветовал из глины посуду мас­терить. Уж потом вдвоем Филатыч с Кузьмичом какую-то огромную печь в земле клали. Для обжигу, сказали. Вот дело и наладилось.

Многие деревенские мужики сетовали: нет в этом са­мом Филатыче разуму! Ежели бы посуду за деньги продавал – миллионщиком бы стал! Кто ж свой труд зада­ром отдает? Хоть и сетовали на него, но уважали. Зазря не обижали. Да и у каждого в избе стояли его-то подел­ки: одна-две, а где и дюжина. Знатные вещи, красивые, дармовые.

Семкина мать тоже Филатыча уважала, оттого, ежели бы про пакости сына узнала – не помиловала бы... Так бы вожжами отхлестала! А Семка сложа руки, не сидел, все напакостить Филатычу хотел, и такую задумку сочинил – ахнешь! Такого Филатыч уж точно не стерпит, еще горю­чими слезами от Семки заплачет. Будет знать, как чело­веку прозвище давать!

Деда Кузьмича Семка не застал: тот задолго до его рож­дения помер. Схоронил Кузьмича сам Филатыч, и за мо­гилкой приглядывал, и цветочки на ней сажал и украшал. А на самой могилке Филатыч своему другу одну поделку соорудил. Семка не раз ее видал. Слепил Филатыч для могилки кувшин. Огромный! С пятилетнего ребенка рос­том. Кувшин тот был уж больно мастерски сработан и по­ставлен с умом: дождевая вода в нем всегда была. А лиш­няя вытекала струйкою и по желобочку с могилки прочь стекала. Оттого сама могилка всегда сухой и была, не на­мокала.

Вот Семка, чтобы Филатычу отомстить, и решил этот самый кувшин разбить! Небось, тогда Филатыч взвоет? Ну, Семка так все устроил, что отправился на погост, когда уж стемнело. Посидел, подождал, когда вовсе ночная тьма на землю ляжет, дубину здоровенную с собой из дома при­хватил. Свет-то ему ни к чему был. Вдруг да увидит кто? Ведь народ такое кощунство не простит, чтобы могилы крушить. Как тогда Семке в деревне той жить?

Ну, а как совсем стемнело, подошел Семка со своею дубиною к самой могилке. Собрался уж дубиной по кув­шину приладиться бить, а возле могилки той кто-то сто­ит... Пригляделся Семка: седой старик в светлых про­сторных одеждах. Семка замер на месте: никак, Филатыч сам? А тот старик вдруг и сказал:

– Ты этот кувшин лепил? Ты его тут прилаживал?

Это говорил не Филатыч! Дубина сама выпала у Семки из рук и одним концом больно ударила его по ноге. Но этого даже не заметил...

– Сядем-ка лучше на скамеечку! Поговорим... – Семке пришлось сесть рядом со стариком на скамеечку: все равно коленки от страха дрожали.

А знаешь, как мы с Филатычем спознались? – спросил старик, а у Семки в голове шевельнулась какая-то догадка и пропала. Наверно, от страха.

В те года Филатыч был еще мужиком в силе. Косая сажень в плечах, и на лицо приятный. А я уж в те года старым стал, шибко ногами страдал. Вот и приладился я глиной лечиться. Подобрал я себе овражек поскрытнее, глины туда натаскал, размочил ее водой и лег в нее. Глину по ногам да по телу размазал. Солнышко глину печет, а мне оттого и хорошо. Ноги словно на печи греются... Красота!

И вдруг откуда ни возьмись появился этот мужик! Меня в глине увидал, глаза вылупил, бородка у него дыбом вста­ла и метнулся он сверху ко мне в овраг! Я уж, честно ска­зать, напугался: мужик, чую, здоровый, а вот как у него с головою?

А тот, и вправду, ко мне подбежал и давай меня из гли­ны выковыривать-высвобождать! А потом и трясти меня стал, словно грушу. Я ему:

– Мил человек, ты так из меня душу вытряхнешь! А он руки опустил и, заикаясь, говорит:

– Я думал: тебя засосало... А чего ты тут лежишь?

Ну, пояснил я ему: мол, лечусь я так, вот глиной и обло­жился. Как начал он хохотать! Даже мне самому смешно сделалось. Так мы с ним и познакомились... Оказался Ан­дрей Филатыч насквозь городским. Из благородной се­мьи, заграницею умение получал, а потом в городе со своею семьею проживал. А работал он в суде. Видать, зна­ющим судейским был, оттого и в довольстве жил, и рабо­тал на высокой должности. А по работе своей заступался он за тех людей, кои преступно согрешили: обокрали кого аль убили. Защищал их Андрей Филатыч ловко. Бывало, что даже виноватым людям поблажка выходила али и вов­се прощение... Только ведь и в таких делах бывают про­машки. Раз судили одного виноватого, а заступиться Фи­латыч за него не смог. Не потому, что разуму али слов не хватило. А оттого, что дело уж больно простым было: мать родную тот сгубил... Дом свой родной огнем спалил, а перед тем родную мать в доме том запер... Ну, как такого душегуба оправдать? А тот на Филатыча злобу затаил. Три года на каторге пробыл да оттуда и сбежал. Уж как это у него вышло – никто не знал. Да и сбежать-то оттуда нельзя: кругом снега да леса... Леса на тыщи верст, и все без тропок, без дорог. Вот все и подумали: он в том лесу замерз...

А он с чужими бумагами в городе и появился. Только его теперь и родная мать бы не узнала, ежели бы не сго­рела тогда да осталась жива. Видать, следил он за домом своего «аблаката», Филатыча. Так он месть свою другой стороной повернул: решил самое дорогое у Филатыча от­нять... Раз пришел Андрей Филатыч домой со службы, а жена и дочка его уж не дышат... Правда, и прислуга тоже померла. Оказалось, что вода в доме отравлена была. Вот Филатыч себя и винил: говорит, ежели бы сам в доме был, может, и сам бы помер. А без родной семьи ему и не хоте­лось жить.

Так и остался Филатыч враз без семьи. Затосковал, запил, перестал на службу ходить. Так бы и пропал. Но милостив Господь. Явился к нему в дом незваный гость. Ночью явился, не днем. Долго обсказывал ему, как теперь надо жить да куда идти. Филатыч вскоре дом свой про­дал, деньги все на приют отдал, сам одежу крестьянскую справил да в наши места стопы и направил...

Вот, что он мне тогда обсказал. Ну, и я ему кое-чем тог­да подсобил. Работу для него подыскал: с глиной той са­мой! Уж больно глина та липкая да белая была... Сначала-то получались у него одни горшки. Это уж он потом навострился, да раскрашивать посуду научился... А этот кувшин он раз пять лепил да крушил. Все казалось ему, что можно и получше слепить. Видать, сильно меня Фи­латыч любил-уважал. Оттого и старался...

Семка слушал деда со вниманием, вникал с понима­нием. А вот последние слова уж больно его зацепили: при чем тут этот дед, когда разговор о кувшине идет? И вдруг Семка обомлел: неужто этот – тот самый дед, как его, Кузь­мич? Так он – того, можно сказать, неживой?! А этот ря­дом сидит, головой качает, про Филатыча сказывает...

– Я теперь знаю то, что тебе неведомо! – Рассуждает старик толково. – Всего я тебе не скажу... А вот путь вер­ный укажу. Знаешь ли ты, Семка, что большой таланту тебя в руках спит?! Начинай, милок, посуду из глины лепить! Твои поделки во всей земле разойдутся, людей порадуют и тебя счастливым сделают. А Филатычу передай: помню я его! С благодарностью да с радостью поминаю! И еще ему передай: глину пусть в Лесной балке берет! Там она посветлее да пожирнее. Только не видно сверху ее. Надо землицу-то раскопать. Ну, пора мне! Прощай...

Как Семка с погоста тогда бежал – наверно по гроб жизни помнить станет. А на следующее утро к Филатычу пошел... В дом-то его не сразу войти решился, все у крыль­ца топтался. А уж как войти насмелился, и давай Филаты­чу про себя сказывать. И про злость свою, и про кувшин, и про Кузьмича. Сказ поведал покойного старика и только про беду-потерю самого Филатыча не упомянул: ни про жену, ни про дочь. Может жалко старика стало, а может, расстраивать его да душу бередить совестно было.

На следующий день уж вдвоем в Лесную балку отпра­вились. Землицу сверху сняли, а там и вправду, глина бе­лая. Да жирная! Скоро Семка уж не столько в доме род­ном жил, сколько у Филатыча пребывал. Он ведь там мастерство познавал. Учился сам из глины лепить да по­суду мастерить. Коль судьба ему такой подарок уготови­ла – мастерство, так кто ж откажется от него?

А прозвище Семкино забылось само. Какой же он «мок­рый»? Он – парень с головой и с талантом в руках, да с таким учителем, как Филатыч!

Нравственный урок

Развитие мышления и воображения

Сказка и экология

Работа с текстом

Цель: установить связь между именем или прозвищем че­ловека и его жизнью; обосновать способность рус­ского народа к объективной оценке человека по его делам и поступкам; доказать на примере судьбы глав­ного героя, что человек может ошибаться, оступаться и даже совершать худые поступки, но ничто не меша­ет ему вовремя исправиться. Дать прочувствовать зна­чимость русской пословицы: «Всяк себе внимай а о других не помышляй», то есть замечай ошибки в себе, а о чужих грехах тебе задумываться нечего. Всяк отвечает лишь за самого себя, а чужие ошибки исправлять да на них пальцем указывать – не твоя забота. Осуждение другого человека и его поступков лишь приводят к появлению злобы в собственной душе.

Формы работы: фронтальная, групповая, индивидуальная.

Вопросы по содержанию

Методические рекомендации

Для индивидуальной работы предпочтительней было бы выбрать детей эгоцентричных, с трудностями в об­щении со сверстниками и старшими, с завышенной са­мооценкой и в то же время стоящих на позиции «я в по­рядке – вы все не в порядке». Другими словами, это ребенок, который привык осуждать других даже за ма­лейшие ошибки или неудачи в делах, а своих он не заме­чает или пытается оправдывать самого себя. У такого ре­бенка – всегда виноват только не он сам.

Эта сказка потребуется и в случае появления у ребен­ка дворовой или школьной обидной клички. В этом слу­чае работу с текстом надо построить таким образом, что­бы ребенок, пока не перенося на самого себя эту беду, смог объяснить мотивы появления клички у Семки. По­чему? Что отражает кличка? Почему окружающие так порой жестоки и бесцеремонны в осуждении других? От каких бед спасают люди человека, порой даже не задумываясь о причине появления клички? Что за сигнал получает человек, слыша свою кличку и так ли безопасно к ней привыкать?

Целесообразно использовать эту сказку и в работе с ребенком, наделенным от природы каким-то талантом. Поскольку этот ребенок по природе своей очень воспри­имчив, но и эгоцентричен, следует направить его вни­мание на важную закономерность: если человек талан­тлив – это не значит, что другие лишены способностей. Разве не талант – быть чутким и заботливым к людям? Любить их и приходить им на помощь? Еще не извест­но, какой из талантов ценнее и какой оставит больший след в людской памяти и сердцах.


комментарий

имя


сообщение с мини-форума

синквейн



самые читаемые статьи

Упражнение «Нахождение слов – антонимов»
статья прочитана 1103006 раз

Упражнение «Цифры в пословицах и поговорках»
статья прочитана 546366 раз

Упражнение «Моя проблема в общении»
статья прочитана 484479 раз

Игра «Крокодил»
статья прочитана 420453 раз

Тренинг на сплочение
статья прочитана 330775 раз



последние комментарии

Абдул Жахар  08.10.2024
Играли на паре в эту игру , решили что сердце достанется профессору ,а вы бы кому отдали ?
прочесть статью

матвей  07.10.2024
йцукй
прочесть статью

какаха  23.09.2024
отлично
прочесть статью





© trepsy.net 2007 - 2024г.